"Сам купил билет в ад": история ликвидатора Чернобыльской АЭС, – ФОТО

14 декабря – День памяти участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС – памятная и трагическая дата для Украины.

Редакция 0512.ua. пообщалась с Владимиром Семеновичем Шапарем - одним из тех, кто был в Чернобыле спустя несколько месяцев после взрыва.

В прошлом году редакция общалась с семьей, которой из-за взрыва пришлосьпокинутьродительский дом и переселиться на Николаевщину.

Я 1949 года рождения, а авария произошла в 1986 году, мне тогда было 37 лет.

Я служил в Управлении внутренних дел Николаевской области. Было еще городское управление, но это вся область.

Служил в отделе связи инженер отдела связи. До этого окончил одесский политехнический институт, факультет автоматики и механики. Это связано с электроникой.

Сначала "романтика позвала" на север, в Тюменскую область, где работал инженером, через три года оказался в Николаеве. Мне предложили служить в органах именно по моей специальности (я в свое время окончил Харьковское училище связи).

Подумал, когда с севера приехал, работы как таковой не было, вела группа радиолюбителей на станции юных техников. Со мной поговорил начальник, и я таким образом очутился в органах и стал инженером связи.

Моя задача заключалась в том, чтобы в каждом райотделе работал пульт связи. Если перестало работать, то звонят Николаеву, и я ехал ремонтировать.

"Мы выполняли ту обязанность, которую нужно было выполнить"

Я был тогда старшим лейтенантом, а окончил службу полковником.

Полковника я получил за Чернобыль. Уже догоняя, я ушел со службы, а когда Виктор Ющенко стал президентом, то всем чернобыльцам к памятной дате подняли звание. Но это не отражается не на пенсии, ни на чем. Это не столь важно.

Важен именно факт оценки, что мы выполняли тот долг, который нам нужно было выполнить. Я был тогда коммунистом, а коммунисты всегда были в первых рядах. Если же откажешься, то это своего рода дезертирство. Имеет свои последствия.

Мы не знали, что такое радиация. Были молодые. И если не знаешь, что это такое, вперед! Таково чувство патриотизма. Неясно, что это такое. Ну, радиация, ну влияет на здоровье. Ну а кто, если не я? А когда уже столкнулся, начал понимать, но все равно такая психология была, что, кто если не я.

Горбачев выступил после майских праздников. Мы слушали голос Америки, и они сразу сообщили, что произошла серьезная авария в Украине. Мы не могли представить, что такое может, в принципе, произойдет.

Летом пришла телеграмма, должен был ехать начальник отдела, но отправили меня. Я уехал летом, очень сложно было с билетами, а мне сказали уже завтра.

Если бы УВД позаботилось, забронировало билеты, но этого не было. Мне вручили повестку и сказали исполнять. И благодаря блату мне удалось взять билет на Киев. В этот ад еще самому билет взять. когда я прибыл в Киев, то нас там все ждали.

"Начали понимать, что случилось"

Мы уже знали, что произошло. Передо мной там были ребята. В первую очередь посылали связистов из Киева. Их туда отправили, они получили в первые же дни облучения и сразу направлялись в больницу.

Силы иссякли.

Начали людей со всей Украины взимать. Да нас отправляли на месяц, но я был там больше на 10 дней.

Все уже начали понимать, что это такое и никому не хотелось ехать туда. Под всяким поводом, и когда была малейшая лазейка, люди пользовались, чтобы не уехать. Меня должны менять, а меня не меняют. Сам я не мог уехать. Ты должен выполнять приказ.

Авария произошла в Припяти, а я был в Чернобыле. Около 15–17 км от места аварии. В Чернобыле была дежурная милицейская часть, и там были пульты связи, радиостанции, вся связь с Киевом.

"Частые случаи мародерства"

Мы жили в 30-километровой зоне, где именно очаг радиации. Руководство договорилось, что мы будем жить в пионерском лагере.

Наша работа заключалась в том, что с утра до 12 ночи мы были в Чернобыле, и по периметру держали Зону под контролем.

Были же большие масштабы мародерства.

В той же Припяти людям сказали, что вернутся домой, они взяли только паспорт и все. А это был 86 год, по тем временам электроника считалась богатством, квартиры были обставлены мебелью, техникой. Все это бросают и уезжают. Остались материальные ценности, кто-то должен за этим всем следить. Однажды зашел в дежурную часть в Чернобыле, а там сидят молодой парень и девушка. Их задержали с ковром.

"Чисто психологически было очень тяжело"

Смотришь на балконы, там остались распашонки, колготки, как было так и осталось. Ветер только развевается.

А в селах проезжали, как после войны, окна забиты крест крест-накрест досками.

Местного населения не было, милиция всех собрала. В то время в Киевской области строили поселки, чтобы дать какое-то жилье людям. Животные только бегали, но их потом отстреливали.

Грибы были мутанты. Радиация очень хорошо повлияла на урожайность. Все ходили, собирали, что росло. И рыбу, и грибы, и ягоды.

У нас народ безмятежный. Никто не понимал и такое отношение ко всему: радиации ведь не видно. Привозили водку, эти грибы на сковороде жарили.

Чисто психологически было очень сложно. Через некоторое время был уже стресс. Нервы с каждым днем на грани. Тем более ты все почувствовал на себе. Одно дело быть в Николаеве и рассказывать, а другое все на себе почувствовать. У меня в жизни такая голова не болела, как там. Радиация – это ужас. До утра головная боль проходила, а утром снова.

А защита как была! Это уму непостижимо. Давали марлевую повязку в сутки. Мы уезжали в 6 утра и к 10 утра уже чувствуешь, что начинаются головные боли, а лето – дышать невозможно. Вся пыль прилипала, и ты просто снимаешь эту повязку. Это уже одевали костюмы те, кто был прямо на атомной. А мы – пилотка, гимнастерка, штаны и сапоги.

В Чернобыле заходим в столовую, марлевая повязка висит на дверях, жара! Ветром ее мотыляет, стоит корыто, там сапоги помыл, и вся толпа заходит в столовую.

"Не мог встать с кровати"

Когда приехал из Чернобыля, я подняться с кровати не мог. Нам не говорили какое это облучение.

Я ДП-5 меряю, а прибор зашкаливаю. Берешь пилотку ту же, встряхиваешь все, и уж лучше показывает прибор. Радиационная пыль встряхнула.

После аварии на Чернобыльской станции – основное радиационное загрязнение местности: воздух, вода, лес.

Дозиметристы отлично знали, где и какая радиация. Я пришел к дозиметристу, он мне дает тот стаканчик, две таблеточки. Выпил и пошел дальше.

После Чернобыля, после той работы, мне врачи написали только 11 заболеваний, а у моего шефа – 22. А какой цинизм, врачам пришел приказ, что те, кто был в Чернобыле, если есть болезнь, чтобы это не звучало, что заработал ее в Чернобыль. И когда уходил на пенсию, не слова о Чернобыле.

Меня парализовало. Я в больнице уже сползал с кровати, не мог ходить. После того как пролечился, у меня парализовало одну часть. В водолечебнице брал курс на акупунктуру, это помогло. Мне сказали, что это на всю жизнь: по меньшей мере, дважды в год нужно на акупунктуру.

Все болезни от нервов, нервное перенапряжение было колоссальным.

Мне еще помогла система Ивана. Когда утром выходишь на улицу и обливаешься холодной водой, потом нельзя вытираться, а надо дать воде стечь. После первого раза: просыпаюсь и как живой, все хорошо. Тридцать лет уже так обливаюсь.

Когда мне говорят, почему я не отказался, почему уехал в Чернобыль, ну как? Притвориться больным или через знакомых договориться? Я служил, что изменить приказ? Я клялся на верность Родине. Родина послала спасать.

фото: Иллюстративные.