Военнослужащий 36-й бригады морской пехоты, которая дислоцируется в Николаеве, защитник Мариуполя Александр Дидур пробыл во вражеском плену почти пятнадцать месяцев. Покалеченный старший сержант выстоял и начал восстановление.
Историю морпеха рассказали в Координационном штабе по вопросам обращения с военнопленными.
- В 2015 году, когда на фронте погиб мой товарищ, я больше не смог оставаться в стороне, - вспоминает Александр, - Имел за плечами опыт срочной военной службы на подводной лодке и спортивное прошлое. Поэтому в военкомате меня направили в батальон морской пехоты.
Сержант до конца не верил, что может начаться полномасштабное вторжение:
- В ту ночь я находился на позиции под поселком Павлополь. Было страшно за гражданских, которые жили в селах, позади нас. Ракеты пролетали над нами. На горизонте было видно, как горят села. Впоследствии начали летели ракеты уже и на Мариуполь. Мы, конечно, отвечали. Заняв позицию на Азовмаше, мы отслеживали движение вражеских самолетов. В подавляющем большинстве они взлетали из Таганрога в направлении Мариуполя. Как только у нас появлялась хотя бы минимальная возможность уничтожить воздушную цель, мы начинали работать.
Когда враг понял, что ресурс боеприпасов почти исчерпан - начал стягивать тяжелую технику:
- Я дал команду ребятам спуститься в бункер. В следующий момент рядом разорвался осколочно-фугасный снаряд. То, что я выжил, - чудо. Мне кажется, что мой ангел-хранитель, окутав меня в тот момент, наверное, пострадал больше меня, - вспоминает Оборонец.
Александр потерял много крови, были оторваны пальцы на правой руке, перебиты кости на левой, выбит глаз. Придя в себя, понял, что находится в больнице, в плену:
- После больницы я попал в Оленевскую колонию. Там были наши медики: как военные, так и гражданские. Несмотря на то, что они некомбатанты, все имели статус военнопленных. Они нас лечили, классные ребята.
Потом Александра отвезли в Горловку, в исправительную колонию:
- В плену происходило постоянное моральное давление: говорили, что убьют. Нас часто били, издевались. Впоследствии, сложилось такое впечатление, что конвоирам начало надоедать нас постоянно бить. Стало несколько легче. Утешал себя тем, что в жизни хуже, чем там было, быть уже не может. Если я выдержал этот ад, то со всеми остальными проблемами я точно справлюсь. Ребята видели мое постепенное восстановление, которому обязан только ежедневному упорному труду. В таком физическом состоянии я заново учился обслуживать себя, пользоваться столовыми приборами, завязывать шнурки и тому подобное. Думаю, для многих ребят мое отношение к жизни было своеобразным примером несокрушимости. В плену мы также старались не терять чувство юмора.
- У нас был доступ к библиотеке. Мы находили общие интересы: кто-то писал стихи, кто-то рассказы. Иногда мы собирались небольшим группами и тайком декламировали свои произведения. Тематика была разная, но преимущественно военная, о плене. Чтобы не быть наказанными, мы сжигали эти листы, ведь писали на украинском языке. Было под запретом общение на родном языке, за это жестоко били.
Александр планирует открыть свой реабилитационный центр:
- Понимаю, что у меня нет профессиональной подготовки, но есть своя история. Возможно, я заставил поверить в собственные силы собратьев, которые в этом нуждаются. Понимаю также, что восстановление моего физического состояния зависит от моей мотивации и усилий. С этим проблем точно нет, ведь до ранения занимался кроссфитом, участвовал в спортивных соревнованиях, для ребят из бригады проводил занятия по тайскому боксу. Я обожаю свою жену, она у меня настоящий боец. Жена и мать верили, что все будет хорошо, очень ждали моего возвращения. Знаю, что для этого было приложено максим усилий со стороны государственных институтов, Координационного штаба. Я благодарен каждому, кто был причастен к процессу обмена. Некоторые ребята, которые сейчас в плену, имели возможность записать номера телефонов своих родных. Иногда я звоню им и поддерживаю, рассказываю что наши - молодцы, держатся. И скоро все они будут дома. Для родственников это очень важно.